Юрий Торшин (слева) докладывает Верховному Главнокомандующему - Президенту России.
ИЗ НЕНАПИСАННЫХ МЕМУАРОВ
Еще недавно об этом человеке, одном из руководителей подразделения в Группе «Альфа», нельзя было рассказывать. И даже когда фотографии, на которых он запечатлен с президентом Дмитрием Медведевым, обошли крупнейшие новостные агентства, мы не могли внести ясность. Не имели права.
Теперь, когда полковник Торшин вышел в отставку, мы можем написать о нем. Юрий Николаевич был зачислен в Группу «А» в декабре 1982 года и прошел путь от рядового сотрудника до руководителя отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России.
За двадцать семь лет, отданных службе в «Альфе», он участвовал во многих специальных операциях, в том числе в ДРА, Нагорном Карабахе, Таджикистане, Белом доме, Первомайском, на Дубровке и в Беслане. За его плечами две военные кампании на Северном Кавказе.
Из досье «Спецназа России»
Полковник Торшин Юрий Николаевич, Почетный сотрудник ФСБ. Награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней c изображением мечей, Мужества, «За военные заслуги», «За личное Мужество», медалями ордена «За заслуги перед Отечеством» I и II степеней с мечами, «За отвагу», Почетным знаком «За службу в контрразведке» II и III степени, именным оружием.
- Юрий Николаевич, насколько я знаю, Вы вышли в отставку фактически в день своего рождения?
- Приказ от восьмого мая 2010 года.
- В канун Дня Победы!
- Точно. Конечно, обидное слово «отставка». Почему обидное? Потому что я считал, что еще есть и сила, и энергия. Мог бы служить, но, к сожалению, жизнь сложилась так, что я был уволен по статье - по достижению определенного возраста.
- Сколько Вы прослужили в «Альфе»?
- В Группу «А» я пришел в декабре 1982‑го года. Практически вместе с Сашей Михайловым, Александром Владимировичем, он был зачислен на пару месяцев раньше. На момент моего увольнения время службы составило двадцать семь с половиной лет и пять месяцев.
- То есть прошла целая жизнь. И в этой связи хочу спросить: насколько вообще можно после стольких лет, проведенных в специальном подразделении, после такого количества войн перестроить себя на мирный лад? Это вообще возможно?
- Если говорить о себе, мне это дается тяжело. До сих пор я еще до конца это не осознал, и привыкнуть к этому не могу. Постоянно звонят те сотрудники, с которыми вместе служил, подчиненные, друзья, командиры… К сожалению, очень мало на сегодняшний день осталось из действующих сотрудников тех, с кем начинали вместе. На момент увольнения мне уже было пятьдесят два года.
Адаптироваться к гражданской жизни достаточно тяжело. Это, очевидно, зависит от характера людей: кто‑то быстро к этому привыкает, у кого‑то более длительный период. Это как болезнь - кто после операции быстро встает на ноги, а кто‑то достаточно долго находится на больничной койке. Конечно, это немножко не то сравнение, но смысл понятен…
Что там говорить, прошли лучшие годы. Я пришел в «Альфу» в двадцать четыре года. Молодым, здоровым, красивым. Собственно, я таким и уволился, если, конечно, убрать первое слово «молодым». Здоровым, надеюсь, и остался. Я не считаю себя физически больным человеком. И даже способен выполнять те или иные задачи, участвовать в специальных мероприятиях. Но перестраиваться, как я уже сказал, очень тяжело.
- Юрий Николаевич, есть такие сотрудники, которые пришли в подразделение молодыми и навечно ими остались, например, капитан Руслан Холбан, который погиб в 2009 году. Это одна из последних специальных операций, в которой Вам пришлось принимать участие?
- Нет, это не так. Это одна из последних операций по 2009 году, а уволился я в 2010 году. Принимал неоднократно участие и в других операциях. Если говорить о последней, то ее осветили по всем каналам телевидения, в печати. Март 2010 года, Ингушетия. Уничтожение одного из главарей, а также ряда других бандитов, которые принимали непосредственное участие в террористическом акте, связанным с «Невским экспрессом».
- Вы имеете в виду Саида Бурятского?
- Совершенно верно. Эта операция у меня, что называется, как «дембельский аккорд».
- В прессе эта операция подавалась как‑то обезличено. Мы можем говорить о том, что именно «Альфа» оказалась на острие атаки?
- Данная операция была проведена полностью Центром, где участвовали все подразделения, входящие в его состав: это и Управление «А», это и Управление «В», это Служба боевого применения, это и штаб ЦСН. То есть действовали в полном объеме.
Что касается непосредственно Управления «А», то, наверное, волею судьбы так произошло, что непосредственно в тех местах, где находились боевики, в том числе и Саид Бурятский… по этим домам работали наши отделы. Мой отдел и еще один (фамилию руководителя называть не будем). Однако лидерство «Альфы» нельзя выделять - это неправильно, т. к. мы были не одни. Да, я согласен… где‑то на острие атаки была именно «Альфа», но рядом находились наши коллеги из Управления «В», осуществлявшие внешнее блокирование, огневую поддержку и так далее. Мы работали в комплексе. И это факт.
- А как сложилась ситуация с Холбаном? Как развивались события?
- Май 2009 года. Чеченская республика, Хасавюртовский район, селение Эльдерей - это недалеко от Хасавюрта, где‑то порядка десяти километров.
- Горы, лес?
- Да. Горно-лесистая местность, высоты там небольшие, двести-триста метров. Достаточно густой кустарник и лес. Что касается непосредственно операции, могу сказать: практически в ликвидации бандформирования участвовало только одно подразделение из Управления «А». Перед этим хорошо поработали местные оперативники, которые обнаружили место дислокации бандитов.
- Это при том, что обычно приходится действовать в составе сводных оперативно-боевых групп.
- Совершенно верно, при поддержке и совместно с Управлением «В». Но в данном случае так получилось, что информация была уже получена, и надо было, не теряя ни минуты, моментально приступать к исполнению. Иначе банда могла исчезнуть, и мы бы просто работали по «хвостам». Поэтому начальником Центра Александром Евгеньевичем Тихоновым было принято решение, что ликвидация банды будет осуществляться одним из отделов Управления «А».
Руслан Холбан на тот момент прослужил в подразделении четыре года. Накануне, буквально за две недели, он получил очередное воинское звание «капитан»… Стоило нам подняться вверх и углубиться в лес, как мы столкнулись с боевым охранением «моджахедов». Произошло, как говорится, моментальное боестолкновение. Банда располагалась в достаточно большом комфортном лагере, рассчитанном на 20‑25 человек. Несколько блиндажей, палатки, склады с оружием, боеприпасами и продовольствием.
- То есть эта была не временная стоянка?
- Нет! Заранее подготовленная база. Представляете, у них даже кухня была оборудована с газовой плитой, соответствующей посудой для чаепитий - все это находилось под навесом. Бой длился около пятидесяти минут. Руслан находился в передовой группе, принявшей на себя огневой удар врага. Как мы потом обнаружили, он выпустил почти полный магазин, прежде чем получил смертельное ранение.
- В голову?
- В район левой части головы. Погиб он мгновенно. В горячке боя даже его товарищи и командир, находившиеся поблизости, не сразу поняли, что произошло - Руслан перестал отвечать на свой позывной.
…Бой уже начал потихонечку угасать, когда мы после плотного огневого контакта вошли на базу, где обнаружили трупы боевиков, оружие, боеприпасы, батарейки для радиостанции, и так далее. Продовольствия там было достаточно. Складывалось впечатление, что бандиты безвылазно могли там находиться, наверное, от одного до трех месяцев. Позднее, когда сотрудники Внутренних войск и милиции начали вывозить продукты и уничтожать их, частично здесь же, на месте, то понадобилось две «Газели».
- То, чем занимается Управление «А», является прерогативой классического спецназа. А ведь когда Вы пришли в подразделение, речь шла совсем о другом: борьба с терроризмом на транспорте. На Ваш взгляд, все‑таки правильно, что «Альфа» используется именно таким образом?
- Думаю, это сама жизнь вносит коррективы. Я не буду сейчас вдаваться в подробности истории, почему и зачем в далеком 1974‑м было создано нашего спецподразделение. Все мы помним, как проходили Олимпийские игры в Мюнхене… После тех печальных событий руководством Комитета госбезопасности, а именно Юрием Владимировичем Андроповым, было принято решение о создании Группы «А», которая вначале насчитывала порядка тридцати человек. Задачи тогда были узкие, не было такой войны, которая бушевала на территории Афганистана, не было Карабаха, «чеченских» кампаний…
Именно поэтому обязанности, которые возлагались на подразделение, были узкие. Впрочем, не только «транспортные», как вы говорили. Заложников освобождали в самолетах и автобусах, в помещениях. Ну, а дальше история все расставила на свои места. Боевые стажировки в Афганистане, позволившие познакомиться с горами, - они принесли свою несомненную пользу. И мне, и другим.
Возвращаясь к нашей теме, уточню, что на сегодняшний день мы боремся с терроризмом не только на тех или иных видах транспорта, а повсеместно, включая горно-лесистую местность. Круг обязанностей расширился, поскольку терроризм не знает границ и совершенствуется с каждым днем: происходит захват комплексов, кинотеатров, школ, автобусов…. Если посмотреть хронологию, то реальные ЧП на воздушном транспорте происходили очень давно.
- А совсем недавно - в Домодедово?
- В данном эпизоде не была захвата как такового. У человека с головой было не в порядке. Иное дело - операция «Свадьба» в аэропорту Тбилиси, когда террористы реально захватили самолет, открыли огонь на поражение и потребовался штурм, чтобы освободить людей и нейтрализовать этих негодяев. Вот это действительно классика. Печальная, разумеется.
Как определяется терроризм? Пронести взрывчатку, взорвать самолет… Здесь, разумеется, мы бессильны. Тут должны работать службы в лице оперативных работников, милиции, контрольно-пропускной службы, осмотр, досмотр и т. д.
- Юрий Николаевич, как Вы дошли до «жизни такой»? Где родились, кто были ваши родители? Как складывалась биография до прихода в Группу?
- Родился 6 мая1958 года. Есть такой пригородной поселок Брянска «Белые берега». Папа - Торшин Николай Петрович. Всю жизнь проработал на крупнейшей электростанции, построенной в Брянской области по ленинскому плану Гоэлро в 1932 году. У отца это было единственным местом работы: он начал трудовую деятельность с помощника машиниста турбины и закончил заместителем директора.
- Редкость по нашим временам.
- Да, единственная запись в трудовой книжке отца: принят в должности такой‑то и уволен там же. Так что он профессиональный энергетик. Мама, Евгения Дмитриевна, окончила медицинское училище и проработала всю жизнь в Белобережской больнице медсестрой. На пенсию вышла старшей медсестрой отделения.
- Она жива?
- К сожалению, нет - умерла в 2007 году. Папа, слава Богу, жив‑здоров, сейчас живет в столичном районе «Кунцево». Родители давно переехали из Брянска сюда, в Москву. Младший брат, Вячеслав, у нас разница семь лет, в свое время закончил ту же самую школу, что и я, поступил в Орловское училище связи. Всю жизнь, как и я, прослужил, уволился полковником ФСБ. Ну, а моя жизнь простая: родился, школа № 29, после десяти классов пытался поступить в военное Орловское училище связи.
- Это которое Алексей Филатов окончил?
- Да, верно. А у меня не получилось, не прошел по конкурсу. Приехал в Брянск. При райкоме ВЛКСМ окончил курсы и, получив направление, год проработал в 30‑й школе старшим пионервожатым. Затем поступил в Брянский филиал Московского гидромелиоративного института. Два года проучился на дневном, перевелся на заочное отделение в 1978‑м году. И уехал в Москву. Снова работал и учился. В 1979‑м был призван в ряды Советской Армии.
Никогда бы не подумал, что дальнейшую свою судьбу на протяжении многих лет свяжу с Кавказом. Но так получилось. Учебка в Орджоникидзе, а затем дальнейшее прохождение службы в Махачкале, ракетные войска стратегического назначения.
- Да, это судьба.
- Пожалуй, что и так. От Махачкалы наш боевой полк находился где‑то в 60 километрах. Ну, на сегодняшний день уже секретов нет. После программы ОСВ-2 эта точка уничтожена. Ракеты были межконтинентальные с ядерными боеголовками. Шахтный вариант. В прошлом году находился в командировке в этом районе и посетил дивизион, тот полк, в котором служил. На этом месте ничего не осталось целого: все взорвано, развалено, разруха полнейшая.
- Это в горах?
- Да.
- Кем закончили срочную службу?
- Старшиной роты.
- Как относились солдаты к своему старшине?
- Хорошо. И по одной простой причине. Солдаты призывались в восемнадцать лет, а я в двадцать один год. То есть мой призыв уже год как отдыхал… А у меня работа, учеба в институте, который я так и не закончил. Командиры взводов и рот относились ко мне как к вполне взрослому, сформировавшемуся мужчине. Я возглавлял комсомольскую организацию, затем на втором году службы мне было предложено стать кандидатом в члены КПСС.
Демобилизовался, прибыл в Тимирязевский военкомат Москвы, откуда призывался, встал на учет - и там мне предложили поработать в Комитете государственной безопасности.
- Так сразу?
- Да, при постановке на учет. По тем временам я был достаточно «ценный кадр»: двадцать три года, кандидат в члены КПСС, старшина роты.
- То есть по всем анкетным данным подходили.
- Пожалуй. Меня попросили пройти в соседнюю комнату, где находился один из представителей кадров центрального аппарата КГБ, он и предложил «послужить», заступив на охрану государственных объектов. За красивыми фразами скрывался, как выяснилось, комендантский отдел.
- Разочарования не было?
- Было, конечно. Вот я молодой, здоровый, красивый парень (так я о себе тогда думал), с определенными спортивными достижениями, в частности по плаванию - на уровне первого разряда. А я всего лишь стою у подъездов и проверяю удостоверения: «проходите», «выходите», честь отдавал, туда‑сюда. Ну, год я прослужил, и честно говоря, у меня появилось желание написать рапорт и уволиться.
- Заскучали, стало быть.
- Ну, конечно, заскучал. В двадцать три года стоять и выполнять роль вахтера! Хотя работа эта нужная и важная, но не по мне! И на сегодняшний день существует комендантский отдел, его сотрудники выполняют все те же функции, потому что невозможно посадить там бабушку или дедушку. Такую работу должен выполнять человек с погонами, в форме, все как положено. Нужно уметь вовремя определить поддельное удостоверение или поддельный пропуск. Работа, конечно, достаточно серьезная, но не для меня.
Слава Богу, пригласили в кадры и предложили Службу ОДП Седьмого управления КГБ. Через год я был переведен в 4‑отдел, 1‑отделения Службы. Охрана посольств стран «главного противника». Я работал при посольстве Франции. Не буду, конечно, вдаваться в подробности, но скажу, что оперативная работа была связана с объектами, с установленными разведчиками, которые работали под дипломатическим прикрытием.
- Вы были в милицейской форме?
- Точно так. Прослужил я там недолго, где‑то около полугода… Как всем известно из истории, Группа «А» входила в состав Седьмого Управления КГБ. В то время кадрами руководил подполковник Краснокуцкий - на сегодняшний день, он, к сожалению, уже ушел из жизни. Итак, я был вызван в кадры, в ОДП показал хорошие результаты по стрельбе, и Краснокуцкий попросил меня зайти к нему в кабинет. Там я впервые увидел Зайцева Геннадия Николаевича, в то время полковника. Мне, в числе некоторых других сотрудников, предложили перейти (с выполнением определенных тестирований и сдачи физической подготовки) в Группу «А». Надо сказать, что мы в то время о ней очень много слышали.
- Все‑таки какая‑то информация просачивалась?
- У нас была информация об этой Группе. И на все усиления во праздников (1‑е Мая или 7‑е Ноября) Группа «А» всегда была задействована по охране дипломатических представительств и посольств. Ребята прохаживались в гражданке, все такие здоровые, плечистые, крепкие, с подмышечными кобурами - романтика своего рода, и мы им где‑то даже завидовали.
Тестирование я сдал. Вообще, в 1982 году был очень большой призыв. Подразделение расширялось.
- Насколько сложно Вы входили в боевое подразделение? Все‑таки специфика совсем другая, иной уровень нагрузок, физической и психологической.
- Сложно ответить на этот вопрос. Какие‑то физические дисциплины давались мне более легко. Другие, например, кроссовая подготовка, всегда шла тяжело. Как спринтер, допустим, я мог проплыть, пробежать сто метров. Достаточно легко давались гири, штанги, гантели, подтягивался спокойно, любил лыжи - в детстве очень много ходил на них. Но как для многих школьников есть один любимый предмет, а сдавать‑то надо все, так и у нас: хочешь, не хочешь, а работай на полную катушку.
Мы попали в хороший коллектив, 6‑е отделение, руководителем был капитан Гончаров Сергей Алексеевич, заядлый лыжник и футболист. Путем личного примера он всегда вдохновлял нас. Так прошел период моего становления. Важную роль, конечно, сыграл тот коллектив, в который я попал, хотя, как говорится, каждый кулик хвалит свое болото.
В то время «Альфа» насчитывала шесть отделений. Начальниками оперативных групп были: капитан Чудеснов Евгений Николаевич, старший лейтенант Мирошниченко Александр Иванович и Евгений Петрович Мазаев, участник штурма дворца Амина.
Повторюсь, может быть, но коллектив наш и обстановка в нем были не просто хорошими, а великолепными! Дело в том, что 6‑е отделение было создано намного позже, чем первые пять, и в него набирали людей не «с бору по сосенке», а лучших из всех пяти предыдущих, эдакое ядро. Вообще, я считаю, что 6‑е отделение было лучшим. Хотя если спросить у Саши Михайлова, он наверняка ответит: «Старик, ты не прав - лучшим было наше первое отделение».
- Однозначно!
- А если задать тот же вопрос, допустим, Трифонову, он был в третьем отделении, а командир был Шергин Валентин Иванович, то Трифонов скажет, что лучше третьего не было.
- Так и это тоже правильно!
- Конечно, так и должно быть. Четвертым отделением руководил Герой Советского Союза Виктор Фёдорович Карпухин. Допустим, Валера Канакин или Саша Матовников, а они попали именно в 4‑е, будут однозначно утверждать, что четвертое - лучшее. Я соглашусь и с ними. Мы с завистью глядели на участников штурма дворца Амина - кавалеров боевых орденов. Помню, как смотрели большими и круглыми глазами на Мазаева, награжденного орденом Красной Звезды. В то время люди привыкли видеть боевые ордена и медали на груди у ветеранов другой войны.
- Великой Отечественной!
- Да, а тут молодые крепкие парни в возрасте от тридцати до сорока лет. Повторюсь, с большим удивлением смотрели. Что я еще хочу сказать. Из нас тогда многие уже принимали участие в тех или иных боевых мероприятий, но никогда мы не чувствовали, чтобы нас гоняли, унижали… Хотя, конечно, наш коллектив не сравнить с Советской Армией. У нас дедовщины не было в принципе. Взрослые люди, у всех семьи, жены, дети… И когда бежит тот же Сергей Гончаров впереди, наверное, стыдно от него отставать. Руководители дали нам очень многое.
- Какая Ваша первая специальная операция?
- Боевая стажировка в Афганистан, август‑сентябрь 1984‑го года. Старший был Сергей Алексеевич Гончаров, кстати, в той командировке он получил пулевое ранение, достаточно серьезное. Наверное, только Господь Бог отвел его от смерти, потому что пуля прошла чуть выше сердца. Мы выходили на базу в одном из кишлаков и напоролись на боевое охранение «моджахедов».
В командировку поехали пятнадцать сотрудников. Заместителями у Гончарова был Курукин Алексей Борисович (к сожалению, его уже нет с нами), и Александр Иванович Мирошниченко - к тому времени начальник оперативной группы и парторг нашего отделения. Ну, доложу я вам, это было боевое крещение, иначе не скажешь: впервые автомат работал не так, как на стрельбище, при проведении тех или иных учений, а действительно в реальной обстановке.
Вернувшись домой, я окунулся в привычный ритм работы. Мы участвовали в задержании криминальных авторитетов, работали по так называемым установленным разведчикам - по линии Седьмого управления, занимавшегося наружной разведкой. В дальнейшем, когда перестройка в стране стала принимать необратимые последствия, было достаточно много операций - когда уже Азербайджан и Армения находились в состоянии войны.
- Это вторая командировка в горячую точку, но первая на территории Советского Союза?
- Да.
- Карабах?
- Да, это Карабах.
- Какие цели и задачи ставились руководством, что пришлось пережить?
- Представьте, в советское время воюют две дружеские республики…
- Дикость.
- Да. Армения с Азербайджаном делят свою территорию. Как в одной республике, так и в другой, конечно, были свои заводилы, их нужно было как‑то нейтрализовать, чтобы они не разжигали огонь войны. Так что, наверное, наши функции можно смело сравнить со щитом между двумя народами.
- Такой оперативно-боевой щит.
- Именно так. В дальнейшем то, что касается операций, я не буду останавливаться на всевозможных мелких мероприятиях. К ним, впрочем, не относится Белый дом…
- Девяносто третий?
- Да.
- А девяносто первый?
- Тогда, слава Богу, было принято разумное решение. В то время Группой «А» руководил генерал-майор Карпухин Виктор Фёдорович, к сожалению, его уже нет, его заместителями были Гончаров Сергей Алексеевич и Головатов Михаил Васильевич. В Белый дом мы, конечно, готовились войти. Но сами неясно понимали ту задачу, которую будем выполнять. Нас всех собрали - кто в спортзале находился, кто в комнатах отдыха, кто в раздевалках, и мы ждали команды, своего часа. Но большого настроения идти в Москву, что‑то делать, кого‑то наказывать, кого‑то задерживать, не было. Смутно было на душе.
Разумное решение было принято руководством Группы. И «смутное время» мы провели на старой базе, выезжали по двум, трем мероприятиям. В то время было принято решение - арестовать Бориса Николаевича Ельцина, который находился в Архангельском.
- Вы были в группе Карпухина?
- Руководил операцией Виктор Фёдорович, также там были Савельев, Гончаров и еще кто‑то, я сейчас уже точно не помню. Но, по‑моему, мы выехали в составе двух отделов. Перед нами ставилась задача: окружить дачный поселок, найти Ельцина - то ли задержать его, то ли уничтожить. В итоге случилось то, что и случилось. Точнее - не произошло вовсе, и Борис Николаевич успешно доехал до Белого дома и продолжил свою деятельность. А в девяносто третьем году, все, конечно, было намного сложнее.
- Однажды Вы, Юрий Николаевич, все‑таки «засветились» в прессе. Я имею в виду газету «Московский комсомолец».
- Не буду вдаваться в политические подробности, что тогда и как происходило, это всем известно. Хасбулатов не хотел Ельцина, Ельцин не хотел Хасбулатова. Амбиции Руцкого. Самое страшное то, что весь этот бардак происходил в столице, в Москве. Уже были жертвы, накануне в Останкино погибли люди.
Вообще, это дикость - стреляющие танки по Белому дому… Нужно было «гасить» ситуацию, и Геннадий Николаевич Зайцев сделал все, что мог: грамотно руководил данной операцией; мы вошли без единого выстрела, всех кого требовалось, задержали, и тихо, спокойно отправили их в «Лефортово». Жалко погибших - их было много. И погиб наш сотрудник, младший лейтенант Гена Сергеев.
- Вы ведь вместе с ним выехали на рекогносцировку…
- Да. Приехал Михаил Иванович Барсуков…. Но прежде всего мы взяли в кольцо Белый дом и попытались разобраться, где свои, а где чужие. Неразбериха была страшнейшая: и стрельба, и дым, и огонь. Со всех сторон. Надо было провести рекогносцировку, выстроить план действий, расставить все на свои места. Во всяком случае, чтобы и для сотрудников, и для руководителей все было ясно.
Приехал Михаил Иванович, построил подразделение буквой «П» и от имени президента попросил принять активное участие - чтобы беспорядки были прекращены. Выделил, сейчас я не помню, две или три единицы бронетехники и попросил добровольцев проехать и разобраться на месте. В одной БМП поехал полковник Владимир К-в. С группой сотрудников он зашел со стороны центрального входа Белого дома, со стороны гостиницы «Украина» и выполнял свою задачу. А вторая БМП - Финогеев, я и Сергеев зашли в тыл Белого дома и начали осматривать позиции. Вокруг на расстоянии где‑то 50‑100 метров все было блокировано внутренними войсками и солдатами Министерства обороны.
Финогеев вышел из БМП. В этот момент открылась дверь одного из подъездов, из него вышла женщина в милицейском кителе с сержантскими погонами, она была с девочкой шести‑семи лет, которую прижимала к себе. Женщина находилась в состоянии нервного возбуждения.
Едва мы с Геной вышли из БМП, как прозвучала очередь, которой был ранен солдат, находившийся метрах в тридцати от нас. Потом с выстрелами очень долго разбиралась прокуратура, я тоже чертил всевозможные планы… У нас в поле зрения была «Украина». Я бы так сказал, что очередь была не одна и, судя по характеру, пулевого ранения Гены, стреляли оттуда.
Мы начали оказывать помощь раненому солдатику, я взял его со стороны головы под плечи, Гена за ноги. Солдат был в сознании. У него пулевое ранение где‑то чуть ниже бедра было, мы его с Геной протащили где‑то метров пятнадцать, а потом Сергеев упал на колени и, я смотрю, начал оседать…
- Выходит, прицельно стреляли?
- Да… Гена начинает оседать по брусчатке, пули свистят… Но это я уже потом начал анализировать, тогда было не до того. Гена осел, я уже отпустил раненого солдата, начал звать на помощь, подбежали еще солдатики, забрали раненого своего коллегу и потащили его в небольшие такие кустарники, в лесопосадочку.
Гена говорит: «Юрий Николаевич, меня зацепило», а я не могу понять, куда его зацепило, а пуля‑то зашла в левую сторону под бронежилет. Прожил он еще минуты три, попросил: «Сделайте мне укол». Я достали промедол, потом второй…
Больше Гена ничего не говорил - не мог… Я попытался его взвалить на себя - как это, знаете, происходит в кино, когда раненый боец висит на плече у своего товарища, а тот бодро бежит по полю. Какая чушь! Это не так‑то просто. Сфера, бронежилет, боезапас… Гену я взял под руки, а автомат тащил волоком. Подбежали солдаты, которые уже отнесли своего товарища, и помогли мне донести Гену метров 30‑50 до БМП.
В БМП открыли задние створки люков и через них затащили Сергеева. Я сел рядом. Машина газанула в район скопления «Скорой помощи». Ряд «карет» как раз базировался в районе спортивного магазина «Олимп». Гена смотрел на меня и ничего не говорил. Я думал, у него болевой шок, стал растирать ему уши.
Когда БМП подъехала к карете «Скорой помощи», Гену перегрузили на носилки, и я спросил у врача или медсестры - «Скажите, а куда вы его повезете? Чтобы знать, в какой госпиталь или больницу». Они отвечают: «В морг, погиб ваш товарищ»». Гена фактически умер у меня на руках, я даже не понял, что произошло.
Пришел, доложил сначала Александру Георгиевичу Репину, он был начальник отделения. Помню, Саша Михайлов рядом был… Ну, а затем уже нашему командиру - Геннадию Николаевичу Зайцеву. А затем вместе со всеми принял участие в зачистке Белого дома.
- Как проходил штурм Белого дома?
А штурма как такового не было. После гибели Гены Сергеева мы начали проникать внутрь и поэтажно зачищать здание. На пути встречали и военных, и гражданских, и священник там был. Осматривали встречных на предмет нахождения оружия, если его не было, то давали проводника, который и выводил их на фильтрационный пункт.
- Была отнюдь не жесткая зачистка, как кому‑то хотелось бы.
Хочу сказать, что та группа, с которой я шел (Саша Голембевский, Сережа Кривошеев, Валера Васильев и другие), не произвела ни одного выстрела. Выходили на людей, а те уже были настроены - идет, дескать, «Альфа» и начнет сейчас всех стрелять. Не поверите, но кто‑то на коленях стоял, кто‑то просто поднимал руки и кричал «у меня нет оружия».
Мы, повторюсь, просто осматривали встречных. Оружия нет, значит, свободен. Если шла достаточно большая группа, то давали сопровождающего, который выводил их из подъезда. У нас была задача - просто прекратить стрельбу, весь этот бардак, вывести людей, отфильтровать «своих» и «чужих». Кого надо, сопроводили в «Лефортово», а остальных, ни в чем не замешанных, а таковых было большинство, отпустили по домам, вот и все.
- Юрий Николаевич, наверное, только потом пришло осознание, что фактически Вы участвовали в локальной гражданской войне, которая вспыхнула в самом центре Москвы?
Да, абсолютно согласен. То, что происходило тогда, можно назвать гражданской войной или ее гранью. Можно, хотя и сложно, себе представить, что бы было, если бы Группа применила оружие, тем более - убит Гена Сергеев. «Альфовцы» могли (как кто‑то предполагал, а может, и надеялся) озлобиться и абсолютно без разбора расстреливать толпы ни в чем не повинных людей, просто из мести. А ведь люди туда попали по разным причинам: одни за компанию, другие по своим политическим убеждениям, третьи для того, чтобы поддержать Руцкого и Хасбулатова; многие работали в Белом доме, а это ведь огромное количество народа, начиная от технических служащих и заканчивая депутатами. Кто‑то, возможно, и рад был бы до возникновения всей этой ситуации выйти из Белого дома, но такая возможность не представилась.
Нам в то время помогали сотрудники «Вымпела», по второй волне за нами шли внутренние войска, та же самая милиция. Слава Богу, все было прекращено и, действительно, что называется, без единого выстрела с нашей стороны. Возможно, тогда на нас возлагались несколько иные функции: использовать нас как репрессивный аппарат, кого‑то уничтожить, кого‑то расстрелять, и концы в воду. Тем более, тогда было сложно отделить чужого от своего, но мы разобрались.
- В этом году прошла шестая годовщина Беслана. Если почитать прессу, везде пестрел такой штамп: «Шесть лет с момента штурма». Но ведь штурма, по сути, не было - силовая операция по спасению людей, не так ли?
Сложный вопрос, но, безусловно, я больше склоняюсь к тому, что это была операция по освобождению заложников. Штурм был спланирован, причем в нескольких вариантах. Два дня работали, все осматривали, собирая оперативную информацию.
Я был начальником отдела: расставили точки, с которых должны были идти отделы. У нас была задача - проникнуть в центральный вход и пройти коридор, примерно семьдесят пять метров, слева - спортзал, а справа классы. Это и был участок нашей работы. Другому боевому отделу была поставлена иная задача и нарезан участок: столовая, актовый зал. Третий отдел - спортзал, и т. д.
Каждый отдел Управления «А» работал совместно с коллегами из «Вымпела». Я вам показывал фотографии, на них подполковник Олег Ильин, он погиб, и лейтенант Туркин. По-моему, там не вышли из боя двое, это параллельный отдел, который входил вместе с нами.
- Вообще, какая была ситуация на момент прибытия? Ведь вооруженные ополченцы, родственники и просто знакомые - их не удалось оттеснить от школы, и они создавали тяжелую ситуацию?
Очень тяжелую. Но, с другой стороны, их тоже можно понять. Ведь в ополчении находилось, наверное, процентов восемьдесят, если не больше, мужского населения: это отцы, мужья, братья непосредственно тех заложников, которые были захвачены в школе. Люди шли… кто с кинжалом, кто с шашкой, кто с охотничьим ружьем, или нарезным оружием. У кого‑то в руках были и автоматы, и пистолеты. Впрочем, тогда не время было отсортировывать, кто и на что имеет право.
До нашего приезда ополченцы заблокировали здание, их еще как‑то сдерживала и не пропускала милиция - они вносили сумятицу, и мы боялись, что они нам будут помехой. Тем более, их было сложно отличить от боевиков: у кого‑то форма, у кого‑то нет, у кого‑то только брюки, у кого‑то китель - и у всех оружие. Боевики одеты были практически в то же самое. И нас это настораживало.
- Есть такой ветеран «Вымпела» Ермолин, бывший депутат Госдумы. В одном из интервью он сказал, что представители так называемого ополчения поставили ультиматум: если спецназ предпримет штурм, то они будут стрелять в спину. Было такое?
Было! Ведь в результате штурма террористы должны быть, разумеется, уничтожены, а заложники освобождены. Это война, стрельба… и не исключена возможность, что какая‑то шальная пуля может попасть и в заложника. Каждый - отец, муж, брат, родственник, знакомый, сосед - естественно, боялись этого. Значит, надо было выждать время и как‑то успокоить людей, окружавших школу.
…Был ли штурм? Да, был, но начался он, пожалуй, стихийно, хотя его планировали чуть позже, ночью, когда террористы, как правило, устают и в какой‑то степени теряют бдительность.
Если бы не сработало то взрывное устройство, которое бандиты заложили в спортивном зале… Сложно сказать, по какой причине они привели его в действие - то ли это случайно, то ли с целью провокации. Люди говорили, что снайпер из Центра специального назначения выстрелил в человека, который сидел на кнопке. Все это самая настоящая чушь.
На тот момент мы уже знали, что кнопка, которая приведет взрывное устройство в действие, существует на самом деле и находится в спортивном зале. Но где именно - Бог ведает. Что произошло между самими террористами - тоже непонятно, междоусобица ли, может быть ссора. Или тот человек, который находился на кнопке, был в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и устал ее держать. Сейчас об этом сложно судить. Собственно, сам взрыв послужил «детонатором», своеобразным сигналом к началу операции. Мы уже находились на своих позициях, ждали ночи. Но как только прозвучал взрыв, начальник Центра дал команду к штурму.
- В прессе ходила информация, что якобы на момент штурма часть подразделения находилась на полигоне в отдалении от школы, где происходило боевое слаживание. Это так?
Да, небольшой группе, где‑то двадцать-тридцать сотрудников, которым предстояло участвовать в спецоперации, была предоставлена возможность потренироваться.
- Но это также свидетельствует о том, что не было заранее подготовленного штурма, иначе они находились бы на своих исходных позициях?
Было отработано три-четыре варианта штурма, но когда произошел взрыв, то, соответственно, ситуация усложнилась и надо было быстро действовать по обстановке. Ко всему прочему, на тот момент возле школы работали сотрудники МЧС, - во время так называемого «перемирия», потому что часть заложников была расстреляна в первый же день.
- Мужчин?
Да. Я сейчас уже не помню точное количество, где‑то десять-пятнадцать человек, тела были выброшены с первого этажа. Сентябрь, достаточно жарко, солнце… Три-четыре сотрудника МЧС (мы их прикрывали с закрытых позиций) подъехали на грузовике, была договоренность с террористами, чтобы вывезти погибших. Но как только они подъехали и начали погрузку тел - произошел взрыв. Один из сотрудников МЧС был тяжело ранен, и нам пришлось его эвакуировать, фамилия его Копейкин, как сейчас помню.
У меня Стас Мамошин занимался этой эвакуацией, а я из‑за укрытия, из‑за дома выглядываю - сотрудник МЧС лежит. И в этот момент началась такая плотная стрельба, автоматно-пулеметный огонь со стороны школы, со второго этажа, что я, грешным делом, подумал, что он погиб. Кричу ему: «Брат, не шевелись, если ты жив, похлопай ладонью!». Смотрю, через некоторое время он начинает хлопать ладонью и приподнимать руку. Кричу: «Лежи спокойно, не дергайся, сейчас мы тебя прикроем БТРом и вытащим». БТР встал между раненым и школой, Мамошин эвакуировал раненого.
На каком‑то мероприятии я рассказал эту историю ребятам из МЧС, а они мне в ответ: «Да мы тебя сейчас с Копейкиным познакомим». Подводят мне этого парня, я ему и говорю: «Брат, если ты ранен, похлопай ладонью». - «Так это Вы говорили!». Постояли, вспомнили этот случай, а потом по приезде в Москву я рассказал о нём Сергею Кужугетовичу, попросив, мол, «отметьте там Копейкина». Он заулыбался и сказал, что Копейкин награду получил, то ли медаль, то ли орден, в общем, государственную награду.
- Как складывалась ситуация внутри школы для вашего отдела?
Дело в том, что это все произошло стихийно, и планы, которые были подготовлены штабом, уже на месте надо было корректировать, т. е. принимать решение исходя из конкретной обстановки. Когда проникали на первый этаж, получилась такая неприятная ситуация: тот отдел, который должен был идти в спортзал, встал ровно посередине коридора. А коридор достаточно темный… и был такой момент, что еще одна-две секунды, и мы бы могли открыть по ним огонь. Передвигаются, понимаете, какие‑то темные фигуры… Но, как говорится, вовремя было принято решение не стрелять.
Ну, а сам бой… сложно все было: из классов стреляли, и мы стреляли, потихоньку продвигаясь вперед. Думаю, что все‑таки на том участке, где находился мой отдел (по сути, он являлся центровым), другим отделам, первому и четвертому, пришлось намного тяжелее. Удача нас не оставила. А вот товарищей… У сотрудников Управления «В» достаточно много боевых потерь - семь офицеров.
«Альфа» не досчиталась троих. Потери первого отдела были велики, большое количество раненых, а вот наш третий, скажем, обошелся без каких‑то серьезных ранений и, слава Богу, без потерь. Да, у некоторых сотрудников были порезаны руки, но и только. Другим отделам досталось больше, серьезнее и тяжелее.
- Что Вы видели в спортзале?
Вообще‑то, я достаточно много видел уничтоженных боевиков и абсолютно спокойно к этому отношусь. Вот, дети… опустим это… За все время службы я такой страшной картины не видел. А картина действительно была ужасающая, она так и стоит перед глазами. В Беслане есть кладбище - «Город Ангелов», где похоронены жертвы налета. Каждому нужно поехать и посмотреть этот мемориал, чтобы понять: терроризм есть Абсолютное Зло.
…Эти классы, в которые мы заходили, изрешеченные пулями, просто места живого не найдешь… Все в осколках, валяются глобусы, перевернутые парты - это очень тяжело воспринять, тяжело и страшно.
- Как получилось, что из двух террористов, взятых живьем, один не дожил до суда?
После основного штурма или, иначе говоря, освобождения заложников, по громкой связи было объявлено о том, чтобы оставшиеся в школе выходили из здания. Им были определены два или три коридора. Двое террористов сбросили с себя разгрузки, автоматы, оружие и под видом мирных жителей затесались в ряды выходящих заложников. Но сами же люди начали показывать на них пальцами, мол, это боевики! Одного из них разъяренная толпа сама уничтожила.
- Учинила самосуд?
Да, пожалуй, что и так, учинила самосуд. Хотя в данном случае, это слово неправильное, это был не самосуд, а логичное завершение варварской акции. Второго боевика наши сотрудники все‑таки смогли выдернуть. В дальнейшем, когда проходили судебные слушания, он, единственный из оставшихся в живых боевиков, давал показания.
- Юрий Николаевич, в прессе неоднократно подавалась информация в таком провокационном ключе, что, мол, по школе, когда там еще находились заложники, силовики били из танков и применяли «шмели». Что можно сказать по этому поводу?
Да, было произведено до двух выстрелов из танка, но на тот момент заложников там уже не было - ни единого человека - дело уже было к вечеру. Остались мелкие группы по два-три боевика, которые плотно там засели, и достать их иными путями было просто невозможно. Например, представляете, это подвальное помещение с одним входом. Идти туда - значит подставить сотрудника спецподразделения в качестве очередной мишени, увеличив количество жертв. Тем более мы были на сто процентов уверены, что ни единого мирного жителя там уже нет.
Стреляли по подвальному помещению, по слуховым окнам. Смысла брать этих террористов живыми не было, тем более, и сами они бы не сдались - знали, на что шли. Но мирных, гражданских, повторюсь, там уже ни единого человека не было. Впоследствии специальная комиссия это подтвердила.
- Вы сказали, что никогда такого не видели, но ведь за Вашими плечами еще «Норд-Ост», и там тоже были люди, которые, к несчастью, не вернулись домой. Да?
И, тем не менее, я не видел столько крови… Я не видел такого количества погибших детей. А «Норд-Ост»… Да, там тоже могло случиться что‑то подобное. Слава Богу, штурм был запланирован и расписан до мелочей - и у сотрудников «А», и у сотрудников «В» были определены свои точки, коридоры, места проникновения и т. д. Несанкционированного взрыва, как в спортивном зале школы Беслана, в «Норд-Осте» не произошло, там все шло некой ступенчатой чередой.
- Сотрудники, которые входили в Театральный центр, понимали, что являются смертниками? Если закольцованная система взрывчатки, установленная в зале, сработает, то все просто рухнет, и вы останетесь под дымящими руинами?
Конечно! Но это понимаешь при любой операции. Для этого сотрудников готовят и психологически, и физически. Они осознают, что рискуют жизнью, забывая, что дома ждут жена, дети, родители, - просто выполняют свою задачу.
- Вы лично, как командир, говорили какие‑то слова сотрудникам отдела после поступления общего приказа на штурм?
Нам был уже определен участок, по которому мы должны были продвигаться, знали, куда войти и что делать. Это непосредственно была та комната, в которой находился Бараев, отсюда он давал интервью, которое было показано по Центральному телевидению. У меня было где‑то шестнадцать-восемнадцать сотрудников отдела, т. е. половина, остальные занимались работами по обеспечению доставки газа в подвальное помещение.
Рядом находился госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Пациентов эвакуировали, и палаты были отданы нам - чтобы бойцы могли час-полтора отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить боекомплекты, переодеться, подготовиться к штурму. У меня с собой была бутылка виски. Скажу, откуда она появилась. Приехал Алексей Филатов, он на тот момент был слушателем Академии ФСБ. Приехал, но душа‑то горит, рвется в бой, но куда же в бой? Ни бронежилета, ни автомата. Да и кто возьмет на себя такую ответственность - поставить его в боевые ряды?!
Постояли, покурили. Алексей привез нам бутерброды или пиццу поесть, чтобы как‑то поддержать нас, и бутылку виски. Не бутылку же молока ему привозить?! Я говорю Мамошину Стасу, разлей, мол, всем по чуть‑чуть, - что там бутылка 0,7 на двадцать человек? - сколько каждому досталось, можете посчитать. Гена Соколов говорит: «Юрий Николаевич, скажите нам что‑нибудь ободряющее, напутственное». - «Что вам сказать? Вы ребята обученные, прошли огонь и воду! Что вас подбадривать? Все взрослые мужики».
Ну, и в шутку возьми и скажи: «Привет, покойнички!». Помню, у всех челюсть отвисла. Молчат, глядят на меня. «Что вы так смотрите? - спрашиваю подчиненных. - Знаете же, на что идете, и я иду вместе с вами. Коль так, с этим надо смириться, буквально через минуту мы это забудем - перед нами уже стоит задача, и задача сложная. Будем ее выполнять».
Да, жестко! Но, может быть, эти‑то слова и подбодрили, тем более, что сказаны были со смехом.
- Как долго длилась пауза между занятием исходных позиций и тем моментом, когда прозвучала команда «на штурм»?
Я думаю, минут пятнадцать--двадцать.
- О чем Вы думали в этот момент?
Во всех операциях это, наверное, самое тяжелое время после занятия исходного рубежа. Потихоньку выдвинуться, потихоньку проползти, подкрасться, замаскироваться… И вот этот промежуток времени, когда докладываешь по радиостанции: «исходный рубеж занял», а в ответ: «ждите команды», и до команды «штурм» - кажется, идут часы, часы, часы.
Ждешь каждую секунду, что по радиостанции скажут: «Пять, четыре, три, два, один - штурм!». Так можно прождать пять, десять минут, но находиться в таком стрессовом состоянии ожидания «натянутой струной» очень сложно. Думаешь, ну побыстрее уж, чтобы не перегореть, тем более настрой такой. Все в голове держишь: дойти туда‑то, повернуть налево, повернуть направо.
…По «Норд-Осту» мы заранее проработали этот рубеж, куда должны были проникнуть, где находился Мовсар Бараев.
- В ДК «Меридиан» возле метро «Калужская»?
Да, в ДК «Меридиан», совершенно правильно. И вот, когда уже идешь на операцию, больше работает, пожалуй, не голова, а отработанные движения мышц рук, ног…
- Какова была ваша исходная позиция?
Если смотреть на центральный вход, то с левой стороны можно увидеть пожарную лестницу. Чтобы проникнуть на нее, нам надо было сначала спуститься в подвал и оттуда по этой лестнице подняться на третий этаж.
- И оттуда вы действовали?
Заняли позицию, доложили. Впереди нас забаррикадирован огромный витраж с вложенным взрывным устройством. Нам оставалось только по команде «штурм» разнести всю эту баррикаду, чтобы проникнуть уже в центральный вход на третьем этаже.
- То есть все произошло по плану?
Да.
- И сразу начался огневой контакт?
Да, как только за угол вышли, непосредственно к самому киноконцертному залу, начался огневой контакт. Но нас интересовала комната слева, в которой находился Бараев… Как вычислили? Нам, конечно, помогла та пленка, та запись, на которой, помните, Бараев давал интервью.
- Съемка НТВ?
НТВ, да и беседа с этими операторами, которые ходили брать интервью у Бараева, если это можно так назвать. Они нам четко по схеме показали место расположения этого помещения. Возникло предположение, что оно является у него как бы штабом, где он должен находиться, - так оно и оказалось.
Мы вычислили эту комнату и уже целенаправленно шли туда. Другим подразделениям была поставлена задача зайти со стороны сцены, с боковых входов, с подвальных помещений… Т.е. каждому отделу, каждой боевой группе был «нарезан» свой участок.
…Как только мы подошли к этой комнате, сразу встретили огневое сопротивление.
- Стреляли из автоматов?
Да. Открыли дверь, внутри - кромешный мрак. Комната буквой «Г» с лифтовой шахтой, раньше там хранились продукты для буфета Дома культуры, в общем, складское помещение… и сразу же шквал огня в открытые двери.
- Бронещитом не прикрывались?
Нет, мы открыли дверь, оттуда прозвучало несколько выстрелов, наверное, шесть-восемь сотрудников открыли огонь. Там что‑то хлопнуло, что‑то загорелось…
- Чем светили, фонарями?
Да, фонарями. Только я сделал полшага вперед, как раздался хлопок гранаты - чека отлетела, а сама граната еще не взорвалась. Я быстро ретировался, и тут произошел взрыв, и часть осколков - четыре штуки - попали мне в правую руку.
- Это бандиты кидали?
Сложно сказать. Бой идет! Осколок один до сих пор остался там, но ничего, не мешает, слава Богу. Кость не была повреждена, артерии не перебиты.
Когда стрельба прекратилась, мы с фонарями вошли в комнату - там оказалось два трупа, один из них Бараева. Второй - его помощник. Мы их вытащили, положили на пол. Достойный конец для них. Были расставлены точки над «i», главарь уничтожен. В этот момент шел серьезный бой, некоторые группы террористов еще сопротивлялись…
- Перед началом штурма вы делали уколы антидота?
На кого‑то они возымели действие, на кого‑то нет, и после спецоперации ряд сотрудников, порядка восьми человек, находились в госпитале на излечении - траванулись газом!
Двери в зал были открыты, чувствую - газ, но хотя мы все имели противогазы, не надевали их. Во-первых, в них достаточно тяжело работать, стрелять, теряется видимость - обзор слева, справа. И я дал команду двум сотрудникам, фамилии их называть не буду, - они до сих пор служат - бить стекла и резать огромнейшее полотно на фасадной части перед главным входом, где написано «Норд-Ост».
- Для чего?
Чтобы создать сквозняк, чтобы как можно быстрее газ вышел из зала, тем более, туда уже были открыты двери. Сначала‑то разбили стекла и витражи, - думал будет достаточно, - а сквозняка нет. Пришлось резать полотно, оно плотное, пропитанное масляной краской, и создает такой парниковый эффект вроде целлофановой пленки. Выскочили и начали ножами его резать, потом я смотрел, корреспонденты снимали непосредственно сам штурм со стороны фасада центрального входа, и как там режется это полотно, и кусками отскакивают слова «Норд-Ост». Сквозняк, наверное, сыграл свою роль, помог и нам работать в зале, и выжить заложникам, не всем, к сожалению.
Бой был достаточно быстрый, скоротечный. Сработали все подразделения просто великолепно - каждый на своем участке. Бандиты были уничтожены, наверное, в течение десяти-пятнадцати минут. Может, даже и меньше. Ну, а затем, оставив боевое охранение внутри, мы бросили все силы на то, чтобы вынести людей.
- Это была инициатива, рожденная на месте, изначально она не оговаривалась?
Не оговаривалась. Мы не знали, как сработает газ, что там будет. Решение было принято на месте, я даже не помню, кто стал инициатором. Сотрудники сами, сознательно, пошли на это, видя бедственное положение людей.
Террористов можно было сразу отличить от заложников, от тех зрителей, которые там находились. И наши сотрудники молча снимали бронежилеты и разгрузки и на себе вытаскивали людей, живых, и мертвых, и укладывали прямо на ступеньки перед центральным входом - кто‑то дышал, кто‑то уже нет. Тут же подъезжали машины «Скорой помощи».
Появилось МЧС, но без нашей команды они не могли зайти внутрь. Но, в основном, всех, кто там находился, во всяком случае, большую часть, вынесли сотрудники Центра специального назначения. Причем не выбирали, дышит или не дышит, первого попавшегося человека брали и несли на себе, а если он был достаточно крупный - то тащили вдвоем.
Помню, взвалил какого‑то мужчину, а у меня еще кровь шла, но я как‑то не чувствовал этого - кость не задета. А кровь идет и идет (после уже доктор оказал помощь, перевязал руку, сделал укол). Вынес, положил этого человека на ступеньки, откачиваю, пытаюсь сделать искусственное дыхание. Сзади голос, оборачиваюсь - С. К. Шойгу, мы с ним до этого уже были знакомы по Ботлиху, и он говорит: «Юра, не мучайся, он, к сожалению, умер…»
Заложников вынесли за минимальное количество времени, наверное, бой длился больше, чем сама эвакуация. Да, конечно, погибло достаточно большое количество людей - ни для кого не секрет, что газ сыграл свою печальную роль. Но я, например, нахожу объяснение в том, что могло быть и хуже, и намного хуже, если бы сработали (все видели, наверное, документальные съемки) те взрывные устройства, которые были установлены.
- Те «шахидки», которых все‑таки не усыпил газ, - они, выходит, растерялись?
Большинство было уничтожено на месте. Сложно сказать, почему остальные не привели в действие взрывные устройства, - я не могу дать объяснений. У каждой находился пояс, в котором, наверное, находилось в тротиловом эквиваленте до килограмма взрывчатки. В помещении боевой славы «Альфы» есть один такой пояс, напичканный шарикоподшипниками.
…Люди погибли, вот что очень жаль, это самая большая потеря - смерть ни в чем не повинных людей. Газ на всех по‑разному действует. Мы использовали антидот, но даже этот антидот не на каждого сотрудника подействовал положительно.
- Не смог защитить?
Нет, не смог, и, повторюсь, многие наши сотрудники все‑таки попали в госпиталь. А люди, находившиеся в зале, какие страдания перенесли!
- Гипотония, ведь трое суток просидели.
Плюс стресс, отсутствие еды и воды в достаточном количестве. И газ. Если взять, к примеру, обычную хирургическую операцию, всегда перед ней приходит врач-анестезиолог и задает больному вопрос: как ваш организм реагирует на лекарства, переносимость их? То есть специалист принимает решение, какой давать наркоз и давать ли вообще. Если слабое сердце, он может отказаться от общего наркоза и т. д. А тут - какие вопросы, какие выяснения?..
Штаб и наши сотрудники выстраивали линию нападения, используя усталость и напряжение самих террористов к этому времени. В нужный момент было выбрано нужное время. Но затягивать операцию по освобождению заложников не представлялось возможным. Неизвестно, как они повели бы себя, тем более понимали, что находятся в безысходном положении, что их требования не будут выполнены: прекращение войны, вывод войск из Чечни т. д. Они могли бы пойти на самопожертвование и привести свои взрывные устройства в действие.
И здесь прослеживается не только хорошая работа спецназа, но и грамотный, хороший расчет всех служб штаба и его предварительная работа. Надо было дать нам возможность изучить обстановку, ведь такого объекта как «Норд-Ост» за всю, наверное, мировую историю не было, как не было проведено и аналогичной операции. Не зря же мы нашли «Меридиан», в котором тренировались, - эти здания строились по единому плану: изучали входы, выходы, прорабатывали несколько вариантов штурма.
В данной ситуации не позавидуешь руководителю, который готов взять на себя такую ответственность, это все равно, что положить голову на плаху. Он, конечно, рассчитывал на то, что все вспомогательные структуры хорошо и четко сработают, но, тем не менее, риск был достаточно велик. Этим руководителем был Проничев Владимир Егорович, Герой России. Бремя ответственности разделил с ним Тихонов Александр Евгеньевич.
Проничев был руководителем всего штаба, а Тихонов непосредственно отвечал за силовиков, за Центр спецназначения. В результате наш вариант штурма был лучший - учитывая то, что еще могло произойти.
- Заключая тему «Норд-Оста», скажите: откуда взялась бутылка «Хеннеси» в руке убитого Бараева?
Меня самого это удивило, когда впоследствии увидел документальные кадры. Дело в том, что не было у убитого никакой бутылки, это потом уже корреспонденты «откровенно рассказали», что Бараев находился в этой комнате и попивал там коньяк. «Хеннеси» кто‑то подставил. Не хочу ни на кого грешить, но, во всяком случае, когда я подводил и показывал уничтоженного Бараева, - и Лужкову, и Шанцеву, и Шойгу, - никакой бутылки не было. Видимо, потом кто‑то пошутил, может быть, внутренние войска, которых поставили на зачистку, или еще кто‑то…
- Неудачная шутка.
Согласен.
- Изначально Группа «А» создавалась для освобождения заложников, захваченных террористами на транспорте, и в этом плане классикой является операция на Васильевском спуске. Чем она запомнилась?
И тем, что была первой, где я освобождал заложников на транспорте, и тем, что происходила буквально в ста метрах от Кремля.
- Какова была ваша задача по плану операции?
Если коротко, то руководить группой, проникнуть в автобус, освободить заложников, уничтожить террориста.
- А если детально?
Работали двумя группами, с одной стороны отдел, которым от Группы руководил Демидкин, - они действовали с грузовика, а с другой стороны - моя группа.
Операция, прямо скажем, классическая, причем в процессе мы впервые столкнулись с тем, что автобус был марки «Мерседес», их тогда мало было в Москве. Обычно мы тренировались на автобусах типа ЛАЗ, где, например, прекрасно разбивались стекла. В этой же иномарке стекло было триплекс. Когда ударили по нему, оно не осыпалось, просто в стекле образовалась дыра. Поэтому пришлось сотрудника брать, извини за выражение, «как бревно», и трем-четырем товарищам забрасывать его в окно.
Так же удачно отработала группа переговорщиков, в частности Игорь Мирошниченко, и с ним сотрудник милиции. Приехал Юрий Михайлович Лужков, нашел необходимую сумму денег, чтобы успокоить террориста.
Путем длительных переговоров, за определенное время и, разумеется, получив деньги, он выпускал по пять-шесть человек. На момент штурма в автобусе оставалось от пяти до семи корейцев, плюс сам террорист и водитель автобуса. Террорист был вооружен пистолетом Макарова и, кроме того, у него находилось взрывное устройство - бутылка с зажигательной смесью, что‑то типа «коктейля Молотова».
Операция была проведена настолько быстро и качественно, что террорист даже не успел произвести ни одного выстрела, был уничтожен. Оставшиеся заложники освобождены.
- Он получил пулю в лоб?
В грудь, в лоб уже контрольный. Один из руководителей, не буду называть его фамилию, мне сказал: «Живым, Юра, он нам не нужен. Не надо перегружать следственные органы, прокуратуру, - все ясно и понятно - захватил автобус, произвел выстрел, напугал всех пистолетом, выдвинул невыполнимые требования…»
Я, в общем‑то, с этим согласен. И кто даст гарантию, что он бы не выпустил восемь патронов из пистолета Макарова по тому же самому водителю или заложникам-корейцам! Если террорист уже пошел на такую крайнюю меру, не надо его брать живым, испытывая судьбу. Если есть возможность сработать снайперам, не надо заламывать руки вверх, не надо показывать какие‑то боевые приемы. Как сказал президент Медведев, «найти и уничтожить», и это совершенно правильно.
- В этой связи вспоминается «снайперский штурм» в Минеральных Водах, 2001 год.
В принципе, схожая ситуация, только объект - «Икарус», типичный наш автобус. И к нему было сложно подойти. На Васильевском спуске дело происходило ночью, в Минводах же - днем. Автобус был остановлен на эстакаде, когда до аэропорта Минеральные Воды оставалось буквально километра полтора.
- Насколько сложно было подобраться к нему?
Проблематично, но - можно. Переговорщиком выступал один из сотрудников штаба «Альфы». Причем, заметьте, он один ходил на переговоры несколько раз. Правда, под хорошей легендой, но, тем не менее, риск огромный. Благодаря ему мы узнали, сколько террористов - один или несколько, чем вооружен, какие у него намерения, сколько заложников и т. д.
Но, наверное, самую главную роль при штурме автобуса и освобождении заложников сыграли снайпера. Путем переговоров террориста смогли выманить из автобуса, он оставался около входной двери, - и стрелки сделали свое дело.
Мы, покупатели квартир в доме, расположенном по адресу: г. Москва, ул. Озёрная, д. 9 (территория Академии ФСБ), просим Вас срочно отреагировать на данное обращение.
Все мы в разное время (в период протяженностью более четырех лет: с 2013 года по 2017 год включительно) обратились в агентство недвижимости ООО «НДВ – недвижимость для Вас» с целью приобрести квартиру для удовлетворения личных бытовых нужд.
Все мы заключили агентские договоры с ООО «НДВ – недвижимость для Вас», потому как поясняли в агентстве они являются эксклюзивным представителем по данному объекту и это единственный способ приобретения квартиры в ЖК О7, расположенном по строительному адресу: г. Москва, ул. Озёрная, владение 7.
Все взносы (вступительный, паевой, членские) оплачены нами в полном объеме. Это было главное условие покупки квартир в данном доме. Кроме того, многие из нас уже приняли квартиры по Соглашениям о доступе от ЖСК, оплачивают коммунальные платежи, делают ремонты и даже живут в этих квартирах.
Однако, до настоящего времени никто из нас не может зарегистрировать право собственности в обычном порядке. Только через суд, однако, пока по нашему дому нет прецедентов регистрации прав собственности по договорам с ЖСК.
Председатели ЖСК тянут время, упирая на то, что скоро всё разрешится и нам передадут квартиры в собственность.
СИТУАЦИЯ, произошедшая 30.01.2018г:
на сайте «НДВ» выключилась веб камера, направленная на дом в течение 4-х лет. В нашу Управляющую компанию (эксплуатирующую организацию) ООО «Базис-сервис» пришла группа лиц во главе с Соколовым Геннадием Алексеевичем, ветераном спецподразделения «Альфы» и заявила свои права сразу на 10 квартир – на 7 из них были предъявлены документы, «на 3 ожидаются». С его слов, Соколов Г.А. в декабре 2017г. приобрел по договорам купли-продажи сразу несколько квартир (как он выразился «не глядя, так как предложение хорошее»). Пришел Соколов Г.А. «познакомиться» сразу с группой лиц, в том числе со специалистом для вскрытия/установки замков. Людей выгнали из квартир, двери опечатали.
Описание деталей происходящего: к дому прибыло около 40 человек. Активно действовали 6-10, остальные держались поблизости. В квартиры, где находились люди (кто-то уже проживал, кто-то делал ремонт) врывалась эта группа лиц с камерой и бранью, со словами «Вы кто тут такие?» вышвыривали из квартир, снимали с новых дверей замки, ставили свои. К тем дверям, которые не были поменяны у Соколова Г.А. были ключи, не смотря на то, что добросовестным покупателям полный комплект ключей был выдан вместе с Соглашением о доступе в квартиру. Далее квартиры были опечатаны. Соколов Г.А. с компанией в офисе ООО «Базис-сервис» продолжили выяснение отношений с жильцами квартир, на которые Соколов Г.А. претендует: действовали грубо, провоцировали на драку, оскорбляли. Иначе как рейдерский захват (организованный застройщиком) пострадавшие это не могут расценивать.
Как предварительно удалось выяснить, часть квартир было продано неизвестным лицам по предварительным договорам купли-продажи через ООО «Теплосервис» и ООО «Долорес», по ним оперативно была признана собственность в Никулинском суде г. Москвы. По части квартир собственность была зарегистрирована в декабре 2017 года, и буквально сразу же (в декабре 2017 года) квартиры были перекуплены Соколовым Г.А. Сколько ещё таких заслуженных и уважаемых людей как Соколов Г.А. готовятся стать собственниками наших квартир нам не известно.
На вопрос Кто-нибудь знает? Есть ли такой фильм и как он называется. Из этого клипа Любэ заданный автором сосочек лучший ответ это «Военные» песни группы «Любэ» известны всем: «Комбат» , «Солдат» , «Там, за туманами» , «Позови меня тихо по имени» … Композиция «Давай за» , включенная в саундтрек к успешному сериалу Первого канала «Спецназ» , была признана «Русским радио» лучшей песней 2002 года. В 2004-м история спецназа в творчестве «Любэ» получила интересное продолжение -- телевизионных персонажей сменили настоящие спецназовцы. Вместе с офицерами знаменитого всему миру подразделения «Альфа» Геннадием Соколовым и Алексеем Филатовым Николай Расторгуев записал совместный трэк «По высокой траве» . История, предшествующая этому событию, такова: группа «Любэ» неоднократно выступала для «Альфы» и после концерта Николай всегда общался с бойцами: говорили о жизни, о войне, о музыке. И вот однажды два офицера в отставке -- Геннадий Соколов и Алексей Филатов -- показали Расторгуеву стихотворный текст, написал который военный журналист Юрий Гладкевич. Текст этот, как рассказали спецназовцы, был сочинен за два часа прямо в самолете, летевшем из Чечни. «Посмотри, Николай, хорошие стихи, может, для «Любэ» подойдут» , --предложили офицеры. Расторгуев внимательно прочитал написанное на листе и неожиданно предложил: «Ребят, а почему бы вам самим это не спеть? » «Ребята» рассказали, что пели они до этого только в кругу друзей, особым почтением у них пользовалась песня «Любэ» «Комбат» . «Вот, видите, кое-какой опыт у вас имеется» , --улыбнулся Николай. Офицеры ответили встречным предложением: «Ну тогда, может споем вместе с тобой? »Следующая встреча состоялась уже в студии Игоря Матвиенко. Композитор посмотрел текст, офицеры напели под гитару свой вариант мелодии. «Будем работать» , --сказал Матвиенко. Через неделю песня была готова. Записывали ее в музыкальной студии несколько дней. Геннадий и Алексей подошли к совершенно новой для себя работе со «спецназовской» серьезностью -- взяли несколько уроков вокального мастерства у профессионального педагога. Результатом записи все остались довольны. Песню «По высокой траве» взяли в ротацию ведущие радиостанции. На середину августа запланированы съемки видеоклипа на песню «По высокой траве» в Санкт-Петербурге. Режиссером выступит Олег Гусев. По сюжету это должен быть боевик со множеством спецэффектов, с захватом и освобождением заложников. То, что было для спецназовцев «рабочими буднями» , теперь станет основой видеоклипа. Стоит отметить, что профессиональная запись песни бойцами спецназа – уникальный прецедент, не имеющий аналогов в мировой истории. Также надо сказать про знаковое совпадение: 2004 год – юбилейный и для «Альфы» , и для «Любэ» . Боевое спецподразделение отмечает тридцатилетие, а музыкальный коллектив – пятнадцатилетие. «Альфа» является элитой российского спецназа и занимает значительное место в истории спецподразделений мира и пользуется заслуженным уважением со стороны населения. «Любэ» является одним из наиболее востребованных, любимых и признанных российской публикой коллективов, песни которого несут народный дух и мощный заряд патриотизма.Таким образом, тандем «Альфа» - «Любэ» совсем не выглядит случайным, скорее это закономерность. «Альфа» , «Любэ» , Матвиенко – это сила» , --справедливо говорят спецназовцы. Алексей Филатов (подполковник) и Геннадий Соколов (майор) прослужили в спецподразделении «Альфа» 12 лет. Принимали участие в спецоперациях в Буденовске, Первомайском, в Чечне, в Минеральных водах, участвовали в операции по освобождению заложников «Норд-Оста» . Награждены правительственными наградами. В конце 2003 года вышли в отставку. Сейчас входят в ассоциацию ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» , первую в России корпоративную организацию ветеранов спецназа, объединяющую бывших и действующих сотрудников группы "Альфа» .
«Основной капитал нашей компании — сотрудники»Экономическую базу деятельности Международной Ассоциации «Альфа» составляют фирмы и предприятия, созданные офицерами - ветеранами Группы «А», или входящие в Систему «Альфа». Мы открываем серию публикаций, в которых расскажем о наиболее интересных и успешных бизнес-проектах, осуществленных под эгидой «Альфы».
СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА...
Начало сегодняшней истории было положено двадцать три года назад. Молодые и амбициозные офицеры госбезопасности — Алексей Филатов и Геннадий Соколов - сдавали тест по физподготовке для службы в Группе «А». И, как водится, желание перещеголять соперника в силе и ловкости послужило началом общения. Теперь уже и не важно, кто в тот день оказался «сильнее, выше и быстрее», хотя бы потому, что все новые вершины отныне им предстояло штурмовать вместе.
Годы службы в подразделении «Альфа» закрепили этот союз. Вместе было пройдено немало боевых, жизненных испытаний, проверивших на прочность мужскую дружбу. Особое место среди них занимает освобождение заложников в Будённовске.
Во время ведения боя, среди криков, стонов и грохота пулеметных очередей началась стандартная перекличка бойцов. «Соколов. Двухсотый». Это означало, лучший друг - убит! Но расслабляться нельзя. С этой невыносимой мыслью он, пулеметчик, продолжил вести бой. Только спустя несколько часов, когда прозвучала команда отходить, выяснилось, что Геннадий Соколов жив - виной всему, стали помехи связи, Филатов неправильно расслышал фамилию.
За Будённовск майор Геннадий Соколов был награжден орденом Мужества и медалью Суворова, подполковник Алексей Филатов награжден медалью «За отвагу».
Позже Соколов принял участие в операциях по освобождению заложников в Первомайском, Махачкале и «Норд-Осте».
Но рано или поздно служба заканчивается. Для многих военных, уволенных в запас, вопрос социальной адаптации и дальнейшей профессиональной реализации в мирной жизни стоит достаточно остро. Не секрет, что эта проблема стала причиной надлома многих человеческих судеб.
В случае с нашими героями все было не так. Освоенная профессия сотрудника специального подразделения еще в годы службы дала понимание направлений личных бизнес-историй, лейтмотивом которых стала безопасность. Еще в период службы друзья заинтересовались деятельностью в сфере юридической и правовой защиты предпринимателей, вникали в тонкости управления предпринимательской деятельности и уже понимали в каком направлении нужно двигаться, чтобы достичь успеха.
К тому времени Алексей Филатов и Геннадий Соколов стали членами Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».
Соколов защитил кандидатскую по юриспруденции,
Филатов стал кандидатом психологических наук.
«Я ЗВОНЮ ВАМ ПО РЕКОМЕНДАЦИИ…»
Известный психолог А. Маслоу еще в 1930-е годы разработал «пирамиду потребностей» человека. Всего пять уровней, вторым по значимости (после пищи и сна) ученый обозначил потребность человека в безопасности.
- Геннадий Алексеевич, Вы были ориентированы на эту теорию, когда осуществляли первые шаги в бизнесе?
В перестроечные годы, когда в стране царил хаос, было не до теорий. Потребность в безопасности диктовали реалии того времени. Поэтому решение организовать охранный бизнес являлось очевидной необходимостью и первой ступенью длинного пути.
Мы, конечно, не стояли на месте, развивали другие направления бизнеса: торговлю, строительство, производство, услуги. И сами сталкивались с необходимостью защищать свои проекты на самых разных этапах их реализации.
И по мере того, как успешно, я позволю себе подчеркнуть этот факт, мы справлялись с поставленными задачами, активно внедряя свои бизнесразработки и технологии, мы не только росли сами, но и смогли доказать свою состоятельность в решении многих вопросов окружающим. Партнеры видели это, понимали, что все механизмы отработаны, пропущены через наши собственные предприятия, дают положительные результаты и потянулись за помощью: юридической поддержкой, правовой защитой, аудитом, консалтингом, внешним управлением, аутсорсингом и т. д.
Поэтому сегодня Группа Компаний «Альфа - Право - Консалтинг», президентом которой является мой друг и товарищ Алексей Филатов, - это структура, специализирующаяся не только на охране и консалтинге, но и полном сопровождении хозяйственной деятельности предприятия любого уровня сложности.
- Я правильно понимаю, это предоставление услуг комплексной безопасности и управления?
- Да, к нам все чаще обращаются за помощью в вопросах, связанных с представлением интересов компании в различных инстанциях (органах государственной власти, самоуправления и т. д.). Отечественная правоприменительная практика часто меняется. Если прежде директор компании объявлял свою фирму банкротом, то его ответственность была минимальна. Теперь же органы МВД проводят тщательную проверку - а не преднамеренно ли это сделано? И в случае доказательства преднамеренности ответственность, которую несет не только директор, но и владельцы компании, очень серьезна. В подобных ситуациях только отличное знание законов нашими специалистами помогает доказать добропорядочность наших клиентов и т. д. И если хотите, мы стараемся снабдить наших клиентов своеобразными подушками безопасности от возможных неприятностей.
- Такое возможно? Как это происходит?
- С нами - да! А если серьезно, то наши специалисты активно участвуют в переговорах по проведению ключевых клиентских сделок, занимаются решением разногласий, осуществляют юридическое сопровождение в случае банкротства и ликвидации предприятий. Можно говорить о том, что мы становимся для заказчика не просто подрядчиками, а скорее партнерами. Многолетний опыт участия в самых разных областях бизнеса - производстве, строительстве, негосударственной безопасности, сфере общепита и услуг - помогло нам выработать ряд методик и технологий по преодолению кризисных ситуаций. У нас есть отработанные на практике решения по локализации конфликтов интересов, по разрешению споров, которыми мы готовы делиться с нашими заказчиками и потенциальными партнерами.
- В чем, на Ваш взгляд, заключается основной принцип конкурентоспособности вашего бизнес-проекта?
- Принцип понятный. Это профессионализм, основанный на имеющихся знаниях, умениях, практических навыках наших сотрудников и их искреннем желании помочь клиенту. Набор этих качеств демонстрируют далеко не все участники рынка, а в сочетании с нашей оперативностью и продуктивностью мы и получаем высокие конкурентные преимущества.
Сегодня самым трудным в работе с заказчиком, на мой взгляд, является не само привлечение заказчика, а его удержание. Именно фаза «сопровождения сделки» (а для нас - это ежедневное несение службы) и является самой важной. Ведь в нашем бизнесе, как ни в каком другом, понятие: «рекомендация» дорогого стоит. Сегодня вся работа ГК «Альфа - Право - Консалтинг» оценивается по одному показателю - готовность одного заказчика рекомендовать ГК «Альфа - Право - Консалтинг» другому заказчику. И не просто рекомендовать, а так, чтобы эта рекомендация сработала, чтобы, в конце концов, в офисе раздался звонок, и мы услышали: «Я звоню вам по рекомендации…»
- А в случае с зарубежными компаниями?
- Конкуренция здесь велика и остра. На российском рынке работают, как правило, крупные транснациональные компании, признанные мировые лидеры в своих областях. Это компании с историей, традициями, принципами ведения бизнеса. Для них, как правило, важно, чтобы подрядчик исповедовал и реализовывал в своей бизнес-практике те же принципы, что и они. Это прозрачность и открытость коммуникаций на всех уровнях. В любой работе бывают ошибки, но сокрытие ошибок в работе с зарубежным заказчиком неприемлемо. Тут работает принцип партнерства и совместного поиска решения проблем для улучшения ситуации. И второй важной особенностью работы с зарубежным заказчиком является, на мой взгляд, наличие единого подрядчика на весь спектр услуг безопасности бизнеса.
- Если не секрет, с какой зарубежной компанией был заключен крайний контракт?
- Абсолютно не секрет, а в какой-то мере даже предмет гордости. В рамках работы в Экономическом совете Ассоциации мы начали сотрудничество с французской компанией «Юбисофт», мировым лидером в производстве компьютерных игр. В этом случае наши совместные усилия направлены на патриотическое воспитание молодежи.
- В процессе сотрудничества вы отслеживаете, назовем условно, «настроения» заказчиков?
- Еще на стадии переговоров мы стараемся максимально выяснить потребности заказчика в услугах, будь-то просто охрана, либо же сопровождение бизнес-процессов, в которых у него нет достаточного опыта: юридического, финансового, аналитического и т. д. На стадии реализации проекта мы не ждем, когда клиент скажет и предложит нам что-то, а сами выступаем инициаторами этого процесса и объясняем заказчику, что ему будет полезно. Для этого у нас есть инструмент - программа CRM, т. е. Система управления взаимоотношениями с клиентами, в которой, в частности, учитывается и такой показатель работы с клиентом, как «степень удовлетворенности услугой».
- И в заключении, продолжите, пожалуйста, фразу, основа любого успешного дела - это?..
- Люди, конечно, люди! Качество услуг зависит, прежде всего, от них. У каждого сотрудника должна работать система внутренних и внешних требований и мотивации. Если человеку не близки наши ценности - воспитать их невозможно, поэтому у нас работают люди, разделяющие наши корпоративные принципы. Мы уже многого достигли. Задача - не только сохранить и удержать те позиции, которые уже есть у нас в бизнесе, но и развить, приумножить, сделать его более эффективным.
Связано это с тем, что сегодня сотрудники компании являются основным капиталом, ее ресурсом. Какой бы участок мы ни взяли, везде главным является человек - профессионал в своей области. Например, рядовой сотрудник охраны, бухгалтер, юрист, менеджер по работе с клиентами - все это люди, по качеству работы которых наши заказчики судят о компании, о ее профессионализме, стабильности, ориентированности на долгосрочный результат совместно с клиентами, а не на свою сиюминутную выгоду. Именно поэтому понимание каждым сотрудником, ради чего он работает и какую ценность своей работой создает, является для нас самым важным.
Вице-президента Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Алексей Филатов. Фото: Светлана Ким/Великая Эпоха. 11 марта официально стартовала Общественная гражданская акция "Помнить, чтобы жизнь продолжалась". Эта акция организована в память о жертвах террористических актов в Беслане, Кизляре, Буденовске, Москве, в память о детях, пострадавших от рук террористов.
Участники - первый заместитель мэра в правительстве Москвы Людмила Швецова, офицеры подразделения антитеррора "Альфа" Алексей Филатов и Геннадий Соколов, заслуженная артистка России Анита Цой.
Первый заместитель мэра в правительстве Москвы Людмила Швецова отметила две задачи, которые должны решить, объединившись, неравнодушные люди. По ее словам, основной задачей является память "о горе, которое постигло большое количество наших соотечественников и детей, ставших жертвами терроризма". Второй задачей, не менее главной, является "объединение всех людей ради борьбы против терроризма".
Заслуженная артистка РФ, президент благотворительного Фонда "Фонд помощи детям "Анита", заместитель председателя Попечительского совета Акции, Анита Цой. Фото: Светлана Ким/Великая Эпоха. Она также напомнила, что с 2001 года
страну потрясло 28 террористических актов, из них 10 произошли в
Москве. Напомнила о взрывах жилых домов, метро, где жертвами
становились мирные люди, матери, жены и дети.
В планах акции:
Создание и участие в музее Памяти Детей, в галерее "Несвершившейся жизни"; - социальные акции в городах России, подвергшихся терактам;
Форум молодежи "Помнить, чтобы жизнь продолжалась"; - проведение уроков в школе; - специальные смены для детей в лагерях; - проведение благотворительных акций, концертов, конкурсов, выставок.
"Я думаю, - сказала Людмила Швецова, - что мы все должны пронести память о тех людях, которые погибли, и эта память должна быть не только в наших сердцах".
Офицер подразделения "Альфа" Геннадий Соколов. Фото: Светлана Ким/Великая Эпоха.
Для Алексея Филатова, вице-президента Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа", заместителя председателя Попечительского совета Акции, создание акции "Помнить, чтобы жизнь продолжалась" - это «продолжение личной борьбы с терроризмом, уже в новом гражданском качестве, это возможность поквитаться со злом, отдать долг памяти погибшим, призвать граждан быть неравнодушными к чужой беде, серьезно относиться к угрозе терроризма, чтобы не стать его легкой добычей". По его мнению, «равнодушие и беспамятство стали питательной почвой многих современных проблем нашего общества, в том числе и терроризма». Он призвал всех неравнодушных к конкретным действиям и поступкам.
"Эта акция нужна не мертвым, она нужна живым. Не повторить, не допустить страшных событий, которые могли бы произойти», - с таким призывом выступила заслуженная артистка РФ, президент благотворительного Фонда "Фонд помощи детям "Анита", заместитель председателя Попечительского совета Акции, Анита Цой.
"Я сегодня хочу обратиться ко всем людям искусства, своим коллегам и пригласить их принять участие в акции неравнодушных людей "Помнить, чтобы жизнь продолжалась", потому что, как мне кажется, люди искусства ярче всех реагируют на все проявления несправедливости, любви, ненависти, дружбы", - подчеркнула она. Анита Цой уверена, что объединившись, люди искусства могут сделать очень много, потому что, по ее словам, "пока мы будем петь, пушки должны молчать".
Она также отметила, что все средства от концертов пойдут в помощь детям, пострадавшим от любых видов агрессии и терактов, в помощь тем регионам, в которых они будут выступать.
За прошедший год российскими спецслужбами было выявлено и пресечено 69 попыток проведения террористических актов, половина из которых планировалось провести в местах большого скопления людей, - такие цифры привел в своем выступлении Геннадий Соколов, офицер подразделения "Альфа". Он подчеркнул, что проблемы будут эффективно решаться тогда, когда "власть и общество будут едины и будут действовать сообща".
Напомним что общественная гражданская акция "Помнить, чтобы жизнь продолжалась" организована правительством Москвы, Ассоциацией ветеранов подразделений антитеррора "Альфа" и благотворительным фондом помощи детям "Анита".
